Родионова Валентина Сергеевна, студентка 4 курса Иркутского юридического института (филиал) Российской правовой академии Минюста РФ Российская Федерация, г. Иркутск Метод экономического анализа права при объяснении решений судов общей юрисдикции по искам об освобождении имущества от ареста

Родионова Валентина Сергеевна,

студентка 4 курса Иркутского юридического института

(филиал) Российской правовой академии Минюста РФ

Российская Федерация, г. Иркутск

Метод экономического анализа права при объяснении решений судов общей юрисдикции по искам об освобождении имущества от ареста

К понятию метода. «Метод, при первом приближении к данному понятию, есть некая систематическая процедура. Эта процедура может состоять из последовательности повторяющихся операций, применение которых в каждом конкретном случае либо неизменно приводит к достижению поставленной цели, либо такая цель достигается в подавляющем большинстве случаев», - указывает профессор Г. И. Рузавин [1], специалист в области методологии научного познания. Подобные правила, говорит он, можно уподобить алгоритмам математики, а располагая алгоритмом, можно решить ту или иную задачу [2].  Действительно, метод решения юридических задач, с внешней стороны, выглядит следующим образом. Факты реальной действительности связываются между собой таким образом, чтобы решающий задачу правоприменитель мог выстроить малую посылку юридического силлогизма [3].  Одновременно ищут большую посылку – правовую норму, охватывающую доказанные факты и позволяющую квалифицировать разрешаемый случай.  Как правило, внешне норма выражена в тексте закона. «Каждая статья в тексте закона, - учит профессор С. С. Алексеев, - посвящена отдельному вопросу. В статье обычно содержится одна или несколько связанных между собой юридических норм или даже фрагментов нормативных положений» [4]. Логический переход от большой посылки к малой (в тексте судебного акта внешне он выглядит как переход от малой посылки к большой) завершается выводом, излагаемым в резолютивной части судебного решения. Отсюда, порой кажется, что правоприменителя (судью) вполне может заменить электронно-вычислительная машина, в память которой следует загружать файлы с документами, содержащими доказательства. Машина по заранее заданному алгоритму механически сопоставляет документы с нормативными правовыми актами, содержащимися в справочно-правовой системе, и предлагает решение. В связи с этим,  необходимо помнить замечание  Г. И. Рузавина: «Из математики мы знаем, что не все ее проблемы допускают алгоритмическое решение. В противном случае, математика вполне заменила бы машина. Сложные и серьезные проблемы науки меньше всего поддаются алгоритмизации, и поэтому их решение нельзя свести к применению каких-либо готовых правил и рецептов» [5].   Юридическое искусство (юриспруденцию) вполне можно рассматривать как науку, поскольку объяснение правовых феноменов, в том числе и судебных решений,  объяснение результатов правотворчества и правоприменения  только с позиций формальной логики возможно не всегда.  Последний тезис следует иллюстрировать примером.

Объект исследования.  Иванова и Петрова требовали исключить из описи имущество, арестованное в рамках исполнительного производства: телевизор, мебельную стенку, стиральную машину, столик с зеркалом, шкаф для одежды, ковер и поросят [6]. Требования обосновывали тем, что названное имущество принадлежит им, а не должникам Сидоровой и Кузнецовой. Телевизор и стенка  получены Ивановой в собственность по письменному договору дарения. Собственник стиральной машины, шкафа, ковра и столика – Петрова, получила их в дар по другому письменному договору. Поросята принадлежат  Петровой, поскольку она приобрела их для себя по договору купли-продажи. Суд постановил исключить из описи предметы, но отказал в иске об освобождении от ареста поросят. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Республики Хакасия определила решение суда оставить без изменений, а жалобу без удовлетворения, мотивировав свой акт тем, что вывод суда первой инстанции об исключении из описи предметов является правильным. Бремя доказывания принадлежности имущества лежит на лице, не являющимся участником исполнительного производства. Истец Петрова не доказала, что она покупала «подвергнутых описи и аресту поросят» [7]. Спрашивается, почему суд счел доказанным принадлежность истцам предметов и счел не доказанным  право собственности на животных?

Предмет исследования. Предметом юридического исследования является какая – то определенная грань, сторона или признак общественных отношений, избранных в качестве объекта исследования. Под предметом исследования можно также понимать теоретическую познавательную конструкцию, сквозь призму которой познается объект. В нашем случае объектом исследования являются отношения по аресту имущества в исполнительном производстве и в судебном разбирательстве  по иску об освобождении имущества от ареста, а предмет - это учение о доказательстве. Согласно ч. 1 ст. 55 Гражданского процессуального кодекса РФ доказательствами по делу являются сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон [8]. Иными словами, доказательства, это полученные судом сведения. Сведения получают из источников, то есть объяснений сторон, показаний свидетелей, письменных и вещественных доказательств, аудио- и видеозаписей, заключений экспертов (ч. 2 ст. 55 ГПК). По нашему делу сведения содержатся в акте описи (постановлении об аресте), объяснениях сторон и письменных договорах дарения. «В учении о доказательствах основное, - наставлял академик  А. Я. Вышинский [9], -  это принципы и методы оценки доказательств, это критерий, с точки зрения которого производится оценка доказательств. Таким критерием всегда, в конечном счете, являются те классовые интересы, на защите которых стоят суд и судебный процесс» [10]. Из цитаты следует, во-первых, что главное в учении о доказательствах есть критерий их оценки. Во-вторых, таковым критерием являются классовые интересы, на страже которых стоит суд, и, в-третьих, классовые интересы являются критерием лишь в конечном счете. Следовательно, между классовыми интересами, как окончательным критерием, и оценкой доказательств по конкретному делу всегда имеются некие промежуточные критерии.

Формальный критерий. С внешней стороны оценка объяснений истцов   осуществлена судом строго формально. Слова о том, что арестованные предметы принадлежат истцам на основании договоров дарения, истцы подтверждали,  согласно тексту судебного акта, экземплярами письменных договоров (в определении судебной коллегии указана дата их составления). Слова о том, что арестованные поросята были куплены одним из истцов, а не ответчиками, никакими письменными доказательствами не подтверждались. Возможно, покупку животных можно подтвердить копиями платежных документов, счетами организации, реализующей гражданам живых поросят на откорм, но из документов как раз следовало то, что покупка осуществлялась одним из должников. Поэтому таковые документы и не были представлены суду. Можно ли доказать, что поросята были куплены должником на ферме не для себя, а для истца, по поручению последнего? Представляется, что письменный договор комиссии в данном случае был бы принят судом с большим недоверием, поскольку суд знает, что граждане, поручающие своим родственникам покупку движимых вещей для себя, не оформляют, как правило, поручение письменным договором. Но когда мы дарим своим близким (родственникам, знакомым)  подержанную мебель, бытовую технику, бывшую в употреблении, то не подписываем, обычно, никаких договоров. Здесь же таковые договоры представлены суду, и суд оценивает их положительно. Другими словами, формальный критерий ничего не объясняет.

Экономический критерий. Представляется возможным объяснить оценку доказательств с позиций экономического критерия. В специальной литературе экономическую теорию («Law and economics») называют «самым успешным направлением развития теорий права (jurisprudence) второй половины XX века» [11]. Согласно учениям школы экономического анализа права, как можно прочитать у С. И. Семеновой, субъекты рациональны и стремятся к максимальному извлечению выгоды от своих решений, но с учетом издержек [12]. В нашем случае выгодой следует считать погашение долга перед взыскателем, пусть и в малом объеме.  Поросята на откорме являются ликвидным имуществом, которое можно быстро продать, а вот подержанная мебель и бытовая техника   мало кому нужны, даже за небольшие деньги. Согласно объяснениям истцов вещи они получили в дар, то есть даритель не мог продать данные предметы и просто подарил, чтобы избавится от них.

Высказанное суждение гипотеза нуждается в проверке, но частичное изложение ее результатов ниже.  

Достоверность и вероятность.  Достоверными называют суждения, гипотезы, предположения которые подтверждаются общественной практикой. В нашем случае общественная практика есть практика судебная. Следовательно, гипотезу, высказанную на основе определения Верховного Суда Республики Хакасия по конкретному делу необходимо подтвердить судебными решениями по иным делам. Кроме того, достоверностью, в теории вероятностей называют степень уверенности субъекта исследования в правильности оценки наступления того или иного события. Всякий раз, когда принимаем поручение о судебном представительстве по делу об исключении имущества из описи (освобождении от ареста), мы оказываемся в неопределенностной ситуации. Неопределенностными, как пишет профессор А. И. Ракитов [13],  именуют ситуации «в которых мы должны принимать решения  или судить о положении дел без достаточно полной информации, когда те или иные параметры, величины или характеристики неизвестны или недостаточно хорошо известны» [14].   В частности, всегда трудно предугадать как оценку доказательств, представляемых в судебное  разбирательство, так и будущее судебное решение даже по самым простым делам тех категорий, относительно которых есть руководящие разъяснения высших судебных инстанций и обязательные к применению судебные акты прецедентного толкования. Тем не менее, степень достоверности высказанного предположения будет выше, если предположение опирается не на одно судебное постановление, а на несколько судебных актов разных регионов Восточной Сибири.

Гипотеза. Полагаем, что в практике судов общей юрисдикции наметилась  линия на освобождение от ареста малоценных предметов, используемых в  повседневном быту [15]. Так, например, истец просил исключить из описи туалетный столик, шкаф с зеркалом и бинокль, цифровой спутниковый приемник, которые были арестованы в обеспечение долга его дочери перед акционерным обществом. Названные вещи, по  словам истца, он передал во временное безвозмездное пользование своей малолетней внучке, проживающей вместе с матерью (должником). Титул на вещи истец доказывал кассовыми чеками,  которые не позволяли идентифицировать покупателя и приобретенный товар. Объяснения истца и его дочери в совокупности с чеками суд счел достаточными для освобождения вещей от ареста, подчеркнув, что  соображения представителя акционерного общества (взыскателя) ничем не подтверждены, доказательств подложности чеков, ложности объяснений истца и должника не предоставлено [16].  Иными словами, кассовые чеки, которые вполне могли быть выданы в подтверждение оплаты любого другого товара и выданы любому покупателю, суд расценил как достоверные доказательства, подтверждающее титул истца на вещи, арестованные по долгам его дочери. 

Эмпирическое наблюдение. По иному делу истец объяснила, что  купила у матери по письменному договору микроволновую печь, монитор, телевизор, системный блок и фритюрницу [17]. Купленную утварь истец не могла  вывезти утварь из квартиры, поскольку у нее (покупателя) нет отдельного жилья.  Технику продавец (мать) передала покупателю (своей дочери) в собственность по акту приемки. При аресте имущества, дочь (истец) отсутствовала, не заявила о своем праве собственности на скарб, попавший в опись. Должник (отчим истца), признавая иск, пояснил, что говорил о том, что техника ему не принадлежит, но не стал фиксировать это в акте описи и ареста имущества. Понятые пояснили, что не могут утверждать со всей определенностью: говорил или не говорил должник о том, что добро ему не принадлежит. Должник объяснял, что он и его жена нуждались в деньгах, и  его супруга продала  технику  дочери.  Таким образом, из  объяснений сторон следует, что передавать вещи истице продавец не собирался, несмотря на подписанный договор купли-продажи. Вещи не покинули квартиры. Должник, его супруга и падчерица, выступившая истцом в процессе, продолжали совместно пользоваться «проданной и купленной» бытовой техникой. Другими словами, экономический смысл, ради которого совершают договоры купли-продажи, в данной конкретной сделке отсутствовал. «Вся суть рассматриваемых сделок в том и состоит, - наставлял профессор В. С. Толстой, -  что заключившие их граждане и не собираются ничего передавать и не передают» [18]. 

Комментарий. Если родители  нуждаются, то дети, проживающие с родителями,  не покупают у них  старую рухлядь.  Взыскатель (банк) и судебный пристав-исполнитель возражали против иска, указывая на мнимый характер  купли-продажи,  договор подписан, по их мнению, после наложения ареста на имущество.  Невзирая на объяснения сторон, показания свидетелей, возражения банка и судебного пристава, суд удовлетворил иск, мотивируя решение тем, что договор купли-продажи бытовой техники заключен в письменной форме, имущество передано покупателю по акту приемки, расчет подтверждается распиской. Мотивы, изложенные в решении, явно ошибочны, но  резолютивная часть решения - правильна. Договор купли-продажи в данном случае, бесспорно, является мнимой сделкой. Никакого экономического смысла в сделке для покупателя нет.

Объяснение. Вместе с тем, решение правильно по сути и не может быть отменено по одним лишь формальным соображениям. Подлинные мотивы таковы:

а) стоимость незначительна в сравнении с суммой задолженности по кредитному договору, если вещи продать, то выручка не покроет даже издержек по аресту и продаже;

б) банк не заинтересован в процессе, ограничился письменными возражениями,  не направил представителя в суд, не подал встречный иск о констатации недействительности мнимого договора, не обратился с ходатайством  о проведении экспертизы на предмет того, когда исполнены текст договора купли-продажи и подписи под ним. Следовательно, банк полагал, что себестоимость участия в судебном разбирательстве превышает выгоды, которые  получит от успешного для него исхода дела.

Таким образом, имеет место нарушение принципа соотносимости объема требований взыскателя и мер принудительного исполнения (ст. 4 Федерального. закона от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» [19]).  Арест имущества есть  мера принудительного исполнения (ч. 3 ст. 68 ФЗ-№ 229), поскольку арест есть этап процедуры обращения взыскания. Цена, предполагаемая к выручке от продажи арестованного имущества, должна быть адекватна себестоимости ареста и судебного процесса.  Экономическая адекватность явно отсутствует, и банк,  сознавая это, воздерживается от направления в суд представителя.

Суд готов признать обоснованным арест имущества  на значительную сумму в обеспечение копеечного долга, если неисполнение незначительного по сумме требования расценит как явное неуважение к суду, а пристав не допустит никаких нарушений при аресте.  Но нельзя наказывать должника, отнимая у него последнее и необходимое. Согласно Закону № 229-ФЗ, из заработка гражданина может быть удержано не более 50 % (ч. 2 ст. 99). И должник вновь приобретет  нужные вещи, оформив покупку на родственников или знакомых, то есть потратит деньги, которые мог бы самостоятельно направить в счет уплаты долга.  Другими словами, арест малоценных предметов лишен какого либо смысла. Если арест не может привести к погашению хотя бы части долга с покрытием издержек по составлению описи, то нарушение принципа законности исполнительного производства налицо.

Имущественный иммунитет. Арестованные вещи вполне можно квалифицировать как предметы обычной домашней обстановки и обихода, на которые нельзя наложить взыскание. В соответствии  со ст.  4 Закона № 229-ФЗ судебный пристав – исполнитель  руководствуется принципом неприкосновенности минимума имущества, необходимого для существования должника и членов его семьи.  У должника есть семья (жена и падчерица), поэтому приставу при наложении ареста следует воздержаться от ареста малоценки, используемой семьей постоянно в повседневном быту. Судебный исполнитель должен осознавать  то, что перечень имущества, на которое не может быть наложено взыскание по исполнительным документам (ч. 1 ст. 446 Гражданского процессуального кодекса РФ ), запрещает наложение взыскание на предметы обычной домашней обстановки и обихода, и одновременно, не содержит  определения данных предметов. Нет указаний на то, какие именно вещи следует считать таковыми предметами  (например, один стол, стулья или табуреты по количеству членов семьи, спальные места, один шкаф на всю семью и проч.). Поскольку понятие предмета обычной домашней обстановки и обихода  не определено, суд будет руководствоваться сложившимся в судебной практике представлении о данных предметах и вероятность исключения из описи домашней техники очень высока. Как нам кажется, суд не прибегнул к приведенным мотивам, поскольку гораздо проще, надежней и убедительней оценить возражения о мнимости сделки как не доказанные ответчиком-банком и судебным приставом –исполнителем, чем применить в конкретном деле принципы исполнительного производства и обосновать то, что в данном случае вещи охватываются понятием предметов обычной домашней обстановки.

Итак,  суд общей юрисдикции, при разрешении  дел об освобождении имущества от ареста, может вуалировать применение принципов исполнительного производства ссылкой на недоказанность аргументов  взыскателя и судебного пристава-исполнителя о мнимом характере сделок, совершенных должником.

---

[1] Рузавин Георгий Иванович, доктор философских наук, профессор, специалист по логике и методологии науки, проблемам экономических и социальных наук.

[2] Рузавин Г. И. Методы научного исследования. М., 1975. С. 11.

[3] В рассуждении меньшая посылка может находиться на первом месте, а большая на втором, учит курс элементарной формальной логики. См.: Кириллов В. И., Старченко А. А. Логика : учебник для юридических вузов. М., 2008. С. 112. Именно так располагаются посылки в тексте судебного решения: излагаются факты, а затем указывается закон,  подлежащий применению.

[4] Алексеев С. С. Государство и право : учебное пособие. М., 2007. С. 111.

[5] Рузавин Г. И.  Указ. соч. С. 11.

[6] Фамилии лиц, участвующих в деле изменены по этическим соображениям.

[7] См.: Определение Верховного Суда Республики Хакасия от 22 дек. 2011 г. по делу № 33-2985/2011 Ширинского районного суда.

[8] Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации : федер. закон от 14 ноября 2002 г. № 138-ФЗ // Собр. законодательства РФ.  2002. № 46. Ст. 4532.

[9] Вышинский Андрей Януарьевич (1883-1954 гг.) – ученик профессора Киевского университета св. Владимира М. Ф. Владимирского-Буданова, доктор юридических наук, академик АН СССР, ректор МГУ им. М. В. Ломоносова, Прокурор СССР, Чрезвычайный и Полномочный Посол Советского Союза, министр иностранных дел СССР.

[10] Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1950. С. 59-60.

[11] См.: Бальсевич А. Экономика права: предпосылки возникновения и история развития // Вопр. экономики. 2008. № 12. С. 60-61

[12] Семенова С. Кто заплатит за ошибки судебного пристава? // Эж-Юрист.  2012. № 8 (Март). С. 13. Выгода, в отличие от прибыли, не экономическая, а морально-этическая категория. Выгодно бывает и то, что не прибыльно, даже убыточно. См., также иные сочинения того же автора: Семенова С. И. Окончание исполнительного производства по заявлению взыскателя в судебных актах Кировского районного суда с точки зрения экономической теории права // Проблемы становления гражданского общества : сб. ст. Всерос. науч. студ. конф. (Иркутск, 23 марта 2012 г.). Иркутск, 2012. С. 222-226; Нестолий В. Г., Семенова С. И. Диспозитивность в исполнительном производстве: небольшой этюд  // Юридические, экономические и социально-гуманитарные науки: история, современность и перспективы: материалы Междунар. науч.-практ. конф.  (Караганда, Казахстан, 27 апреля 2012 г.). Караганда, 2012. С. 178-182. и др. работы.

[13] Ракитов Анатолий Ильич, специалист по логике, методологии, философии науки и техники, доктор философских наук, профессор.

[14] Ракитов А. И. Принципы научного мышления. М., 1975. С. 128. (Сер. «Филос. б-чка для юношества»).

[15] Разумеется, названную линию нельзя назвать обобщенной, поскольку отсутствует обобщение на уровне Постановления Пленума Верховного Суда РФ или хотя бы на уровне обзора судебной практики, утвержденного судебной коллегией по гражданским делам  Верховного Суда РФ. «Под практикой … понимается не единичный факт, - писал проф. О. С. Иоффе, - а обобщенно выраженная единая линия практической деятельности». См.: Иоффе О. С. Избр. тр. по гражданскому праву. М., 2000. С. 165.  

[16] См.: Апелляционное определение Забайкальского краевого суда по  жалобе на решение Карымского районного суда по иску Шакурова В. В. : [Электрон. ресурс] : Интернет-портал ГАС «Правосудие».

[17] См.: Решение Ленинского районного суда г. Иркутска от 21 янв. 2010 г. по делу № 2-285/10.

[18] Толстой В. С. Законодательство о сделках: спорные вопросы практики его применения ; конспект лекции. М., 1982. С. 14. Есть суждение о том, что передача не исключает мнимости, в подтверждение приводят примеры вручения вещей по мнимым сделкам лицам, аффилированным с отчуждателем. Но  зависимым лицам  не передают, а только вручают, поскольку такие лица не обладают автономией воли в отношении отчуждателя. Исполнение может отсутствовать, невзирая на наличие его внешних признаков. См.: Астахов Г. Г. Исполнение мнимой сделки некоторые проблемы правоприменительной практики // Вестн. гражданского права. 2012. Т. 12, № 1. С. 72-89. Исполнение есть тогда, когда получатель (его правопреемники) в состоянии заявить, что сделка реальна, требовать денег за возврат переданных ему вещей. Здесь обманувшийся контрагент должен согласиться либо доказывать мнимость сделки. 

[19] Собр. законодательства РФ.  2007. № 41. Ст. 4849.